Весь XX век – история моды в современном
смысле – прошел под знаком противопоставления мужественности и женственности.
Даже когда в женский гардероб стараниями модельеров-новаторов попадали брюки и
смокинги, переработанные и переосмысленные, речь все равно шла о мужских
элементах в женском гардеробе. Это проявлялось даже в терминологии: пиджак –
для мужчин, жакет – для женщин, при одинаковом функционале предмета. На стыке
веков утвердился унисекс, который отметает гендерные отличия в принципе. О тайнах
унисекса и инь-ян в моде, о семейных историях и сломанных иглах – проводник,
теоретик и практик мужской эстетики в современной моде, пожалуй, самый заметный
дизайнер Беларуси Людмила Тараканова.
- Есть выражение: «За каждым великим мужчиной всегда стоит женщина». Если
перефразировать, кто стоит за Людмилой Таракановой, кто является вдохновляющим
и направляющим звеном?
- Это всегда моя семья. Мама,
которая сохранила любовь к моему папе. (Я никогда не говорила «отец», для меня
это звучит слишком грубо и отстраненно). Мне очень нравилось их
взаимопонимание. Мама работала в ателье, все время шила. Она и познакомилась с
папой, когда ходила на швейные курсы, где преподавала папина тетя.
Моя бабушка Надежда Тараканова
была дочерью белогвардейского штабс-капитана и заодно первой портнихой на
деревне, как я всегда говорю в шутку. У меня такая чистая рука и четкий взгляд
на построение конструкции, потому что, наверное, швейное мастерство, культура
преобразования и формирования ткани в одежду сидит во мне корнями. Даже папа
умел шить, и совершенно этого не стеснялся: я помню те купальники, которые он
шил для мамы в период, когда это было дефицитом. Я всегда гордилась: бывший
моряк умеет шить! У него было конструкторское видение, он умел рассчитать, умел
представить, как с гладкой поверхности чистого листа можно создать объем.
Я впервые села за швейную машинку
в первом классе: дождалась, когда мама ушла в ателье и… сломала иглу. Побежала
к соседке за новой: «Меня мама убьет!» «Да не убьет, она обрадуется». В пятом
классе я уже носила юбки собственного пошива. Мама до сих пор хранит платья,
сшитые мной еще тогда: говорит, что не может их выбросить, потому что они –
образцы совершенства для нее. Я и сама удивляюсь: «Мамочка, неужели это я
сделала? Так аккуратно, так хорошо!»
- Почему гендерные игры в дизайне одежды стали так популярны и как именно
размывается четкая гендерная идентификация костюма?
- Во-первых, это связано с тем, что
мужчины сегодня стали уделять своему внешнему виду много внимания –
практически, наравне с женщинами. Это и маникюр, и педикюр, и уход за волосами...
Причина такой заботы о себе – большая общественная нагрузка, постоянные деловые
контакты: все это обязывает мужчин следить за собой. Второй момент: обратите
внимание на то, что Недели мужской моды проходят раньше. Я вижу, что некоторые
лидирующие тренды как раз являются законодателями каких-то позиций, которые
потом, спустя месяц-полтора проявляются в женском направлении.
Мужской гардероб, как правило,
включает в себя сорочку, брюки, пиджак, пальто. Все это носят и женщины, только
пиджаки мы называем жакетами, а мужские сорочки – блузками. Когда мы вводим в
женский гардероб элементы мужественности, или, как это сейчас чаще называют,
брутальности, возникает закономерный вопрос: как именно дизайнеры это делают?
За счет увеличения плечевого пояса, специальных подплечиков и проч. Введение
этих элементов, которые мужчины и женщины заимствуют друг у друга, тоже
накладывает свой отпечаток.
Любой модельер мыслит образами. Когда
он продумывает, на кого рассчитан его образ, то ориентируется на определенный
круг людей с определенными занятиями. Это какой-то конкретный срез населения, и
я не представляю, что моя одежда понравится, например, дворнику. Я ориентируюсь
на культурный пласт людей, которые подготовлены к некоей нетрадиционной
трактовке мужского гардероба.
Да, моя одежда свободная,
безвытачная, она не подчеркнет женские изгибы фигуры и не будет облегать. Если
она будет обтягивать, то это уже сексуальность, причем непосредственно в
женском значении. Хотя и в мужском гардеробе есть майки в облипку и обтягивающие
брючки, которые вносят в образ этот элемент сексуальности. Так что все взаимозависимо
и взаимообразно в мужском и в женском гардеробах. Это такой взаимовыгодный
обмен.
Задумайтесь, ведь в старину и
мужскую одежду называли платьем.
Юбки, моделирующие корсеты, золотое шитье – все это было у мужчин. Люди,
которые могут позволить себе носить мою одежду, понимают, что те же драпировки
не делают их женоподобными. Ведь тут еще дело и в культуре ношения, в умении
надеть что-то нетрадиционное и не быть подобным женщине. Надо уметь
балансировать. Многие привыкли говорить о себе, как о брутальном мужчине, работяге,
но это не значит, что нельзя уделить себе внимание. Мне кажется, пришло то
время, когда это сближение мужского и женского в реальной жизни, реальном
гардеробе будет происходить все интенсивней.
- Вы занимались и женской одеждой, о чем мало кто знает…
- Да, до определенного момента я
занималась созданием женской одежды, но со спецификой театрального
производства. Так что мне довелось поработать художником по костюмам на
практике. Там были довольно умозрительные образы с условными названиями:
женщина-лилия, женщина-пион… Я пыталась их как-то переработать для себя,
например, сделать образ Людмилы Гурченко, пыталась по-новому, критическим
взглядом, посмотреть на них.
- Раз уж мы заговорили о театре: есть ли женские образы из драматургии,
искусства или истории, которые вам близки?
- Наверное, мадам Помпадур, образец
подражания для многих. И мадам Рекамье: ее красотой восторгались все, она
феноменально умела работать на публику. Наверное, я что-нибудь придумала бы и
для костюма гейши: это можно интересно преподнести, причем в непривычном смысле.
Буквально месяц назад я просматривала японскую графику, и у меня были какие-то
мысли об этом. Их пластика интересна, они были настолько неподражаемы в моем
понимании: эти традиции, передававшиеся и лелеемые поколениями…
- То есть вам вопросы женственности не чужды?
- Однозначно нет. Могу вспомнить и
Одри Хепберн, если брать XX век, ее утонченность и аристократизм. И, наверное, Твигги – очень
интересный переходный тип, андрогинный, как сейчас сказали бы. Такой образ
мальчика: безгрудая, с огромными глазами, при этом очень трепетная и
женственная, пластичная. И поэтому – по-разному читаемый образ, и именно в этих
разночтениях заключается ее прелесть… Верушка – потрясающая модель: рост,
осанка и какая-то мужская энергетика – наверное, это тоже можно назвать одним
из вариантов андрогинности. А ее работы с Уорхоллом и Дали? Что с ней делал
Дали, разрисовывая ее тело и покрывая его пеной, – это непередаваемо! Я думаю,
только от большой любви можно позволить мужчине такое. (смеется)
- Вы не думали о том, чтобы ввести в свой показ модель-андрогина?
- Да, сегодня это широко
практикуется на мировых подиумах. Не скажу, что я об этом серьезно задумывалась,
но такая мысль проскакивала.
- Давайте пофантазируем, какие изменения в ближайшие двадцать лет могут
ожидать мужскую моду.
- Думаю, дизайнеры поработают с
длинами: однозначно вернутся длинные пальто с развевающимися при ходьбе полами.
Помимо игр с длиной – изменение силуэтных форм. Что касается ассортиментного
ряда, то не думаю, что что-то изменится: все останется на сегодняшних позициях,
чего-то нового ожидать не стоит.
Тенденции развития могут быть
связаны и с семейным стилем, это не ново: вспомним тот же бидермейер (его так и
называли – «семейный стиль», женщины и мужчины носили одежду из одинаковой
ткани) или 1960-70-е гг., когда популярной стала болонья. Мои мама и папа
носили верхнюю одежду из нее, и даже у меня был болоньевый плащик. Это, я
считаю, пример того, как ткань выступает формообразующим инструментом унисекса.
Джинсы – в прошлом рабочая, бытовая одежда; ведь нельзя сказать, что в начале XX века
была повальная джинсомания – нет, конечно. Просто на этой почве в 70-е, в эпоху
бунтарства и нестандартных взглядов, развилась настоящая мода – и для мужчин, и
для женщин. Это можно назвать техногенным уровнем развития моды, и мужская
будет идти по этому пути точно так же, как и женская. И в будущем появятся все
новые и новые поверхности, фактуры, ткани, которые воспримут все люди.
- Есть ли какой-то предмет гардероба, который навсегда останется только
женским?
- Это интересный вопрос… ночная
сорочка? Но ведь ее носили и мужчины. Даже колготки, казалось бы, такой женский
предмет, одевали и на девочек, и на мальчиков. И в верхней одежде все можно
считать общим… Что до каких-то элементов, то та же драпировка, которая кажется
очень женственной, у меня в коллекции хорошо прижилась, и ее на ура восприняли
и критики, и клиенты.
Меха? Тоже неотъемлемая часть
мужской одежды во все времена, я делала меховые жабо, муфты. Но, опять же, мое
дело – предложить свежее решение, чтобы вы задумались, можно это надеть или
нельзя. И время покажет, да или нет. Те же жабо, помню, носил мой дядя, это
было так красиво: с двубортными пиджаками из ткани с растительным жаккардовым рисунком…
- Самые нетрадиционные дизайнерские идеи, которые приходили вам в голову?
- В последней коллекции Йоджи
Ямамото я увидела передники. А у меня передник был три года назад,
представляете? Я сделала один-единственный экземпляр, исключительно в качестве
забрасывания удочки, это был образ такого пацана, который вырвался с работы и
бежит на встречу с друзьями. Передник был драпированный, и мне было так
приятно, когда о нем вспомнили для заключительного гала-концерта «Славянского
базара».
- К чему должна идти мода: к унификации или, напротив, к подчеркиванию
гендера?
- Думаю, к унификации, потому что
считаю это удобным. Повторюсь: все в мире взаимосвязано. Коко Шанель по утрам
надевала вещи своего мужчины. Эльза Скиапарелли, увидев мужской грубый свитер,
связанный армянской эмигранткой, заказала тем же эмигрантам целую партию, а
теперь подобные свитера привычны и для мужчин, и для женщин. Так что такие
заимствования необходимы, и мы опять приходим к тому, что унисекс – это
универсальный язык. Что мы делаем утром? Надеваем рубашку любимого человека,
чтобы показать, что мы – единое целое.
- А между тем унисекс сегодня часто демонизируют и обвиняют в отрицании
женщиной самой себя…
- Нет, ни в коем случае. Это всего
лишь стирание граней между особенностями построения одежды. Быть может, когда
женщина надевает что-то объемное, она хочет приблизиться к своему мужчине,
большому и сильному? А он, наоборот, хочет уменьшить свои объемы (обтягивающие
пиджаки, брюки), чтобы стать соразмерным своей женщине… Такой своеобразный
баланс, путь к гармонии, шаги навстречу друг другу.
Опубликовано в Fashion Collection Belarus, май 2013
No comments:
Post a Comment