Доброе утро, планета

Первый полет человека в космос состоялся 12 апреля 1961 года — советский космонавт Юрий Гагарин открыл новую эпоху в освоении таинственного внеземного пространства и заодно подарил модным дизайнерам немало вдохновения. Мода и космос — где пересекаются их орбиты? От 1960-х до нашего времени — поехали!

Именно тогда, в 1960-х, началось то модное десятилетие, юное и свежее: человечество заглянуло за горизонт и вновь поверило в себя. Импульс первооткрывателей, космических колумбов, перед которыми сияет новый берег и неизведанный фронтир, — так чувствовали себя те, кто формировал культурное поле того времени. В дизайне одежды это отразилось в принципиально новых силуэтах и их подаче: энергично перечеркнув идеальные и сладкие 1950-е, дизайнеры вооружились резкими линиями, неправильными пропорциями, странными силуэтами и необычными материалами, фантазируя о покорителях космоса и обитателях далеких планет. Будущее, о котором мечтали, наконец, наступило. Футуризм! — зазвучало в коллекциях Андре Куррежа, Пако Рабана и Пьера Кардена.

 

Строго говоря, футуризм как авангардистское направление европейского искусства прогремел гораздо раньше — в 1909 году, когда Филиппо Томазо Маринетти опубликовал "Обоснование и манифест футуризма", где, помимо прочего, был и такой тезис: "Мы хотим воспеть человека у руля машины, который метает копье своего духа над Землей, по ее орбите". Трактовка будущего у Маринетти предполагала нечто совершенно иное — триумф грубой силы; но, несмотря на сомнительные коннотации и подпорченную  заигрыванием с фашистами репутацию футуристов, в 1960-х этот термин пришелся как нельзя более кстати по следующим критериям: культ будущего, необычные формы и все новое. Так он и проник в моду, олицетворяя фантазии о грядущей эре — которые, конечно, были тесно связаны с космосом и свободой. Здесь хочется вспомнить еще одну цитату из "Манифеста": "Мы утверждаем, что великолепие мира обогатилось новой красотой — красотой скорости. Гоночная машина, капот которой, как огнедышащие змеи, украшают большие трубы; ревущая машина, мотор которой работает как на крупной картечи, — она прекраснее, чем статуя Ники Самофракийской". Эта жажда скорости, стремящейся к скорости космического корабля, — не она ли диктовала дизайнерам 1960-х считать лучшей одеждой для женщин короткие, не стесняющие движений А-силуэты, брюки и обувь на плоском ходу?

 

В историю моды вошла троица футуристической haute couture — Рабан, Курреж и Карден. Они играли в будущее самозабвенно, не всегда обращая внимания на такие понятия, как утилитарность. К чему следовать земной утилитарности там, где нет гравитации, где принципиально иные физические законы и где, быть может, бумага — самый подходящий материал для конструирования одежды, а пропорции видоизменяются не подстраиваясь под наши устаревшие каноны прекрасного? В 1964 Андре Курреж прогремел с коллекцией Space Age: это была эстетика простых и чистых линий, базовых цветов и геометрии. А еще — винила, блестящих поверхностей и шляпок-шлемов, инспирацией для которых стали скафандры. В 1966 году его коллега Пако Рабан представил изумленной публике престранную коллекцию с честным названием "12 экспериментальных и неносибельных платьев". Это был парад одежды из неконвенциональных материалов, которые могли ассоциироваться только с жизнью в условиях космоса: алюминий и пластик. В отличие от вполне пригодной для жизни одежды Куррежа, для Рабана это был чисто умозрительный подход к моде как к перфомансу, который призван обсудить, как нам в перспективе обустроить космос. Карден тоже интересовался свежей темой, в особенности его вдохновляли новые материалы, которые ассоциировались с космическими путешествиями: нейлон, винил, ткани с металлизированным блеском. В его коллекции 1967 года были шлемовидные головные уборы с пластиковыми визорами — еще одна фантазия на тему скафандров.

Иконический образ, в котором тесно переплелись межгалактическая одиссея, поп-культура и мода — Зигги Стардаст, персонаж-мистификация Дэвида Боуи. У Зигги, андрогинного звездного мальчика, было много образов: что-то придумывал для него Фредди Буретти, что-то Кансаи Ямамото. Последний создал знаменитый комбинезон асимметричного кроя, который облегал Боуи как вторая кожа — или неуставной костюм шального космонавта. И этот костюм мы гораздо позже видели у Жана-Поля Готье (сезон весна-лето 2013), что было не просто декоративным подиумным оммажем, но утверждением: космическое путешествие продолжается.

 

Но космическая тематика — не только для сцены и подиума. Несколько лет назад в массовую моду проникли свитшоты, платья, кеды, чехлы для телефонов — да все что угодно — с принтами галактик и созвездий; помешательство было повальным. Космос захватил всех, вдруг перестав быть удивительной мыслеформой и предметом безграничной дизайнерской мысли: в Сети теперь так много фотографий хорошего разрешения от НАСА — бери да принтуй, получая "низкий жанр". Можно подумать, сегодня мода испытывает дефицит мысли, но, на самом деле, все эти неразработанные идеи лежат в плоскости технологий, и их неисчислимое множество. Мы ждем фантастических тканей с новыми свойствами, которые будут не только утилитарными в условиях миссии "Марс", но и вдохновят дизайнеров на новые визуальные решения. Этот симбиоз возможен: Татьяна Парфенова, знаковый российский дизайнер с большим художественным бэкграундом, в 2006 году сконструировала пиджак для игры в гольф в космосе. При создании она высчитывала каждый грамм, облегчая такую специфическую одежду — и пиджак действительно попал в космос, на МКС. Годом позже она "скрестила" русский фетиш покорения космоса с русской народной эстетикой в коллекции "Цефея" — получился романтический, устремленный в небеса образ.

 

 

Эта любопытная трансформация активного космического образа в образ Аэлиты поддерживается и сегодня, хоть металлизированный блеск и крупные активные детали не исчезают с подиумов (их мы видим у Loewe, Louis Vuitton и Lacoste). Но нежная инопланетность интереснее: так, белорусская школа модной космонавтики в этом сезоне представлена коллекцией Лены Цокаленко. Ее космические амазонки в серебристых топах и полупрозрачных, словно вытканных из лунного света парках осваивают марсианские ландшафты. В прочтении Цокаленко космос — не история покорения, не звездные войны. Космос — наш общий дом, который охраняет безмятежная инопланетная нимфа, нежное небесное создание в лаконичном летящем платье. "Мы пришли к вам с миром", — шелестит она.

 

Опубликовано в журнале where Minsk (апрель 2016)